Прерванный полет
В понедельник, 6 мая, оппозиция провела митинг, приуроченный к годовщине “Марша миллионов” 2012 года, который тогда перерос в массовые беспорядки. Спустя год наш корреспондент Кирилл Руков вернулся на Болотную площадь и попытался найти то, что еще осталось недосказанным.
В девять утра двое оппозиционных активистов, Сева Чагаев и Максим Санников, развернули на многоэтажном доме номер 10, по северной стороне Нового Арбата, большой черный баннер, свисающий с крыши на три последних этажа здания, с призывом прийти на митинг оппозиции. Плакат провисел там 20 минут, кондиционер в какой-то из квартир помешал ему полностью развернуться, и текст с улицы почти не читался, после чего один из жильцов в квартире, окно которой перекрывала ткань, засосал его внутрь своим пылесосом. Так началась годовщина происшествия, называемого в прессе самым главным внутриполитическим событием в гражданском обществе, за последнее десятилетие.
Через некоторое время в прессе появился заголовок трагедии. Около часа дня чудовищно нелепо умер волонтер Максим Мелков, помогающий устанавливать колонку для сцены, когда она неожиданно сорвалась, и сломала 25-летнему парню позвоночник. Многие журналисты пустят издевательские комментарии, что теперь в оппозиции его тоже назовут героем. Нет, конечно он не герой, ведь герои так не появляются. Но спустя шесть часов Борис Немцов действительно начнет митинг с минуты молчания, чтобы почтить память погибшего, а в это же время Life News будет публиковать эксклюзивную заметку про то, что Мелков был дважды судим за кражу, и несколько раз привлекался по административным нарушениям.
Все дальнейшее будет восприниматься в этот день многими людьми, с колоссальными медиа-ресурсами, исключительно в негативном тоне, подмечая нелепости, апатию, формируя собирательный образ протестного движения, к этому моменту, как проигравшей так и не начавшееся сражение стороны, подводя абстрактные итоги разочарования. Многие будут называть этот митинг последним. Журналист Олег Кашин даст интервью в студии телеканала Дождь, где будет за чашечкой утреннего чая проговаривать некролог оппозиции, со словами “честный человек после Болотной должен либо уезжать за границу, либо идти в кочегары”.
Я выезжал на митинг, удерживая в голове мотив, собираясь поискать отголоски беспорядков годичной давности в атмосфере акции, в людях вокруг и городе, но он открылся передо мной обыденностью будних, пасмурным рабочим днем, порывистым ветром и предпраздничной подготовкой декораций. Кажется, город забывает уличные страсти очень быстро. Зато не забывают люди, правда, тоже не все.
Праздничные флаги на Большом Каменном мосту трепетали от шквала в такт лопастям полицейского вертолета. Я шел и видел, как по параллельной улице Серафимовича снизу вереницей в сторону Болотной двигались пешеходы, будто специально для фантасмагории разделенные на соразмерные взводы полиции, замыкающие каждую группу. Создается впечатление, что 2-й оперативный полк полиции и сотрудники ОМОНа ежегодно проводят серию митингов, прямо по адресу митингов оппозиции, показывая, что власть всегда держит “ситуацию в стране” под контролем – если даже не идеологией и победой на демократических выборах, то уж точно под контролем силовым.
Вот к этому соотношению количества правоохранителей, абсурдно, почти всегда соизмеримому с числом участников акций, мы за год совершенно точно привыкли.
У каждой рамки металлоискателя на входе, чуть поодаль полицейских, мужчины и женщины, в основном почему-то пожилого возраста, бодрым голосом агитируют взять бланки заявления о преступлении, совершенного сотрудниками МВД, применившими насилие на акции 6 мая 2012 года, напечатанное на имя прокурора Юрия Чайки. Вообще, если начать вглядываться в контингент людей вокруг себя, обнаруживаешь так много пожилых людей, что, кажется, только они и сумели сохранить бодрость духа и продолжать ходить на протестные акции, не смотря на все пессимистические разговоры вокруг оппозиции. Молодые очень быстро потеряли всякий энтузиазм, на тщательно подготовленной сетевой средой почве разочарования, и теперь я вижу среди них только тех, кто действительно сделал участие в митингах своей работой, активистов разных политических организаций, и журналистов. Старики, судя по всему, наши твиттеры не читают, или их убеждения оказываются тверже.
Утренняя трагедия дает о себе знать уже на подступах к Болотной площади. Транспарантов в руках у людей заметно меньше, чем обычно, флаги приспущены по просьбе организаторов митинга. Я смотрю в сторону, где должна была быть собрана сцена, и вижу только нелепые массивные недостроенные металлоконструкции, возвышающиеся над людьми, словно руины, после того, как в мэрии Москвы заявили, что гибель человека при монтаже оборудования может быть основанием для отмены митинга, если на этом будут настаивать следственные органы, и стройка была остановлена. Эти “руины” выглядят настолько метафорично ко всему, недостроенному оппозицией за год, что невольно хочется потереть руками уставшие глаза, повсюду обнаруживающие детали, которые потом публике представят популистскими доказательствами никчемности оппозиции.
Дальше Лужкова моста, напротив вывески Мегафон, у двух ребят, в куртках с так неуместными сейчас нашивками американского флага на плечах (просто американский производитель одежды выпустил такую модель), высоко держащих древки флагов уже белорусских, встали две пенсионерки, ежеминутно переходящие на личности и срамящие друг друга на чем свет стоит, как выясняется, разошедшиеся во мнениях насчет Алексея Навального. У одной из них листок офисной бумаги в руках, который она держит как плакат, с напечатанным на нем лозунгом националистического содержания. Как потом оказывается, она и вовсе не оппозиционерка, а поддерживает Владимира Путина. Случайные пожилые женщины из толпы, со скандальными голосами то прибегают, то убегают, успевая выкрикнуть ей какие-то оскорбления, на которые она сиюминутно же отвечает встречными обвинениями. Это выглядит дурно, жалко и нелепо, но, и разумеется, вокруг быстро собирается кучка репортеров и телекамер, записывающих это с ухмылкой лице, перебрасываясь шуточками и снобистскими замечаниями.
Не верьте, если вам скажут, что люди на этом митинге были печальны, тоскливы и разочарованы. Таковыми наверняка окажутся сами говорящие, и через свое настроение они, как через призму, пропускали все детали вокруг, так же, как пропускал и я. Но стоило сделать над собой усилие, и можно увидеть множество людей с неисчерпаемым энтузиазмом и огоньком в глазах, даже, и в первую очередь, в глазах людей преклонного возраста. Но выделить нелепость, и поддаться ей все-таки проще. И нелепость потом тоже станет публичной правдой.
Выступления с импровизированной сцены в фургончике, обтянутом брезентом, и напоминающем передвижной киоск с овощами, начались в семь вечера. Звукоусилительная аппаратура барахлила, а та, что работала постоянно, не могла обеспечить слышимость уже на расстоянии дальше тридцати метров от выступающих. Ближе всего к сцене стояли националисты, единственные, облаченные в неизменные имперские стяги на спинах, а прямо за ними разместились антифашисты, высоко поднимавшие портрет последнего арестованного по “Болотному делу”, на тот момент, Алексея Гаскарова.
В восемь часов произошла единственная неожиданная провокация, со стороны православных активистов, во главе с Дмитрием Цорионовым (Энтео). Они быстро двигались сквозь толпу, разбрасывая листовки, которые митингующие после охарактеризовали как “гомофобские”, и выкрикивая лозунг “Москва – не содом”. Ближе к выходу с площади, Цорионова остановил один из лидеров «Партии 5 декабря» Роман Доброхотов, и попросил убрать флаги с оскорбительным содержанием. Между ними завязалась потасовка, пойманная в пристальное внимание телекамер. Люди вокруг улыбались. Кто-то все-таки начал звать полицию, и уже через пару минут православных активистов вывели с территории митинга. Энтео позже в интервью отметил, что сотрудник полиции, отпуская, поздравил его с Пасхой.
Ведущими митинга были Геннадий Гудков и Татьяна Лазарева. Все речи отличались одним и тем же сквозным мотивом, проходящим через уста каждого у микрофона. Казалось, они пытались обнадежить публику, постоянно повторяя, что “все обязательно будет хорошо”, и “нас ждет победа”. Я бы мог сказать, что это самое правильное, что нужно было сделать в той ситуации, но моя голова, и головы многих, уже была отравлена жалостью.
Самым ярким оказалось “неожиданное по формату” выступление Олега Кашина, который без музыки исполнил песню Егора Летова “Все идет по плану”, прокомментировав заранее, что слова песни, как ему кажется, обязательно должны прозвучать над этой толпой. Первые несколько минут его слушали молча, но вскоре стал раздаваться свист. Кашин хладнокровно допел песню до конца надрывающимся голосом.
Смешно, не правда ли? Ну, вот, – и вам смешно, и даже мне. Я смеюсь, и вспоминаю тех парней сидящих в СИЗО, ожидающих судов по делу о беспорядках шестого мая, чьи матери передавали прессе письма, с просьбами и призывами этих ребят к людям приходить на Болотную, отстаивать свою гражданскую позицию, ведь от числа пришедших зависит их собственное будущее. Я смеюсь.
Полет протеста, начинавшийся так бурно и перспективно, в декабре 2011 года, теперь представляется нам заглохшим, и увядшим в самодискредитации нелепыми связями, нелепыми шутками и добитый окончательно жестокой иронией – вроде бы и над собой же, но, ведь какая разница, если слова обвинений произносятся публично.
Многое было сделано не так, многое было не сделано, и многие слова были сказаны совершенно не в тот момент и не в том месте. Большинство решает оставаться пассивным наблюдателем, и рассказывать публике свою “честную и искреннюю рефлексию” об ошибках в протесте. В протесте, безусловно являющемся частью их собственных убеждений.
Так, получается, все-таки
“По чьей вине, по чьей вине, по чьей вине?”
