Постой, паровоз. Театральный эксперимент с «Анной Карениной»

Продвинутое поколение X, Y, Z, людей, живущих двумя жизнями, реальной и виртуальной, не имеющее кумиров, беспроблемно поймёт желание режиссёра Дмитрия Крымова, подвинуть Льва Толстого с его незыблемой позиции классика русской литературы.

А почему бы и нет? Тем более что театральный эксперимент с многострадальной «Анной Карениной» на сцене МХТ им. Чехова не перв, не нов, не нагл, а осуществлён более чем на достойном уровне, с божественной актёрской игрой, дивной музыкой, мультимедийно, интертекстово, интерактивно, с цирковой эквилибристикой и ошеломляющими репримандами. Да и вообще, слава богам, искажения толстовского текста у Дмитрия Анатольевича нет, в наличии тончайшая игра с нюансами образов, и новый главный персонаж – Серёжа – маленький мальчик, сын Карениных.

Вообще, я сейчас боюсь ввести вас в заблуждение, поскольку спектакль не про семью Карениных, не про трагедию Анны, хотя всё это есть, конечно же. Крымовская точка сборки спектакля есть «образ матери в произведениях писателей XIX в. и ХХ в.», если пользоваться терминологией школьного сочинения. Согласитесь, тема не ах, как привлекательна, поэтому Крымов и хитрит, и заманивает нас на «Серёжу», дескать, приходите поглазеть на очередные страсти в доме Карениных. Но, боже мой, насколько эта паралогия отдаёт шаблоном. Насколько всё меняется, если посмотреть на ситуацию глазами того же ребёнка. Насколько это страшно, когда родители, занятые своей личной жизнью и выяснением отношений забывают про собственного сына, имитируют заботу о нём через чужие руки. Сколько таких детей, которые вырастают с никогда не заживающим гештальтом детских воспоминаний?

Но опять я боюсь ввести вас в заблуждение, потому что спектакль снова не совсем о Серёже.
Вы когда-нибудь могли себе представить femmefatal Анну Каренину в виде абсолютной ingenue- совсем молоденькой девушки, шаловливой кокетки, не отличающейся особенным интеллектом и даже с лёгким провинциальным говорком? А педанта Каренина в кухонном фартуке, вполне себе человечным и даже, о ужас, мужественным, брутальным альфа-самцом? А блестящего офицера Вронского близоруким очкариком, жовиальным маменькиным сынком? А не приходило вам в голову, что страсть Анны это, возможно, амбивалентный поступок, своенравный каприз, краткий зов плоти, приятная смена обстановки и ничего более. Крымов очень легко ломает стереотипы.

С языка слетает желание обозначить жанр спектакля как «эклетика», но это было бы слишком просто и примитивно, скорее «русский фьюжн». Здесь много эпатирующего стилистического миксования, резких остановок, тормозящих и расфокусировывающих зрительское внимание. Крымов мастерски владеет искусством переключения с одного на другое, «Фигаро здесь, Фигаро там», гипертрофированно насыщая многочисленные мизансцены многочисленными аллюзиями.
Вот Анна везёт в подарок сыну Серёже квадрокоптер, а в следующей сцене уже есть отсыл к образу Марии Стюарт и гильотине. Каренин с дрелью в руке весьма похож и на дуэлянта с пистолетом, и на вашего хозяйственного мужа, а высокий трагизм его объяснения с женой резко разбавляет итальянская романтичная песня, выжимая из зрителя пошлое мелодраматическое сопереживание как в индийском кино.

Чрезвычайно гиперболичный вид Алексея Аркадьевича с ветвистыми рогами на голове и вульгарный канкан Анны. Вронский со своим: «Ну чё ты, Анна». Maman Вронского, тенью отца Гамлета, неотступно следует за сыном и бесцеремонно вмешивается в его жизнь. В гостиной Карениных кипят страсти о-го-го, почти как на коммунальной кухне. Суфлёр, подсказывает героям реплики из толстовского текста и сбивает с ритма зрителей, настроившихся соперживать. Жаль, конечно, что Крымов решил обойтись без культового паровоза и рельсов. Зато предъявил свой главный козырь из рукава – мальчика! Этот персонаж, назначенный главным, долго не появлялся на сцене, и когда уже зритель начал внутренне вопрошать, беспокоиться, а где же мальчик, где Серёжа, вместо него появляется кукла!

И вот это, именно это, разбивает вдребезги и всё выше уже сказанное и всё, что будет написано ниже.

Вместо Серёжи – марионетка. Большелобая, пухлощекая, с застывшими глазами. Неправдоподобно похожая на ребёнка – страшно похожая на настоящее живое дитя… И это неживое живое существо находится в таком космическом одиночестве, в такой тотальной недолюбленности, что становится муторно не по себе. Чрезвычайно не хочется сейчас говорить банальности о том, как всем героям не хватает любви. Это же понятно и без лишних слов. Но не сказать, тогда не понять о чём спектакль…

Настоящая удача, счастливая находка – актёры, выбранные на роли Алексея и Анны Карениной – Мария Смольникова и Анатолий Белый. Ученица Крымова Смольникова своим органичным наивом и женским очарованием напоминает Елену Соловей, а глупой говорливостью вашу соседку этажом ниже. У мхатовца Белого случилась невероятно мощная работа, суд присяжных в лице всех зрителей женского пола без сомнений оправдает его Каренина. Мороз идёт по коже, время останавливается и дрожит воздух в сценах объяснений с неверной женой – как сложно ему приходится после образа бесчувственного сухаря, каким его героя преподнесли Николай Хмелёв в мхатовской постановке 1937 года и Николай Гриценко в знаменитом кинофильме 1967 года.

Образ Каренина-2018 в исполнении Анатолия Белого напрочь отнимает у Анны причину, оправдывающую её адюльтер, и ставит дамочку под обличающий свет софитов, ведь у обманутого мужа, как выясняется, есть душа, которая страдает, глубоко ранимое сердце, которое болит. Очень красивая картинка в сцене стенаний Анны, кстати, достойная кисти Тициана – на чёрном фоне в световом пятне, чёрное платье с пышными рукавами, ореол завитков, красиво заломленные руки. Произносимый текст и визуальный ряд одновременно как крайне художественны, так и легковесны, и таких многослойных театральностей очень много в спектакле. Впрочем, режиссёр вновь быстро перейдёт к новому парафразу судьбы Анны. Во избежание спойлеров, замечу лишь, что в этот момент прозвучит очень важная мысль о всепрощении, и на этом толстовская тема оборвётся.

На хэппиэндовый финал рассчитывать не приходится, поскольку с «Анны Карениной» Толстого через интертекстовую кнопку Крымов быстро и шоково переключает на «Жизнь и судьбу» Гроссмана, ставя финальную точку в спектакле вопросником, составленным современным поэтом и эссеистом Львом Рубинштейном.
Вы вправе спросить для чего всё это?

Посмотрите спектакль… И тогда спокойствие вашей жизни будет нарушено, вы будете маяться и бомбардировать себя массой вопросов, вести бесконечные внутренние монологи, возможно кинетесь перелистывать жёлтые страницы запылённых первоисточников. Никаких ответов, конечно, не найдёте, но это не суть важно, потому что, вам никогда не забыть мальчика Серёжу и того, что увидели. Ну, а собственно ради этого мы и ходим в театр.