МХАТ репетирует «Синюю птицу»

Больше 100 лет на сцене МХАТ идёт спектакль «Синяя птица», поставленный одним из основателей Художественного театра Константином Станиславским. С 1908 года придуманные Морисом Метерлинком дети Тильтиль и Митиль отправляются в путешествие за приносящей счастье птицей цвета ультрамарин. Менялись поколения актёров и зрителей, менялись костюмы и декорации да и акценты в спектакле сейчас расставлены иначе, чем было задумано создателями спектакля – Константином Станиславским, Леопольдом Сулержицким и Владимиром Егоровым.

Метерлинк написал сказку не только для детей, но и для взрослых – наступивший ХХ век переплавлял гениальные научные открытия и изобретения в орудия смерти и бельгийский писатель словно предчувствовал кровопролитие грядущих войн. Это предчувствие ужаса передал Станиславский в ранних версиях своей постановки. Времена менялись и «Синяя птица» советского образца избавлялась от религиозной и эзотерической символики, упрощались костюмы актёров, спектакль из притчи превращался в детский утренник.

Художественный руководитель МХАТ Эдуард Бояков решил возродить оригинальную версию спектакля с реконструированными декорациями и костюмами:
«Это сложнейший спектакль, создатели которого решили поразить публику эффектами и продемонстрировать последние достижения театральной техники. Несмотря на то, что в те времена не было такого света и таких проекций, как сейчас, спектакль получился невероятный, насыщенный волшебством. «Синяя птица» изначально не была детским спектаклем, он заканчивался за полночь, но этот спектакль предлагал посмотреть детским взглядом на взрослые проблемы, на новые обстоятельства декадантской жизни.

Мы провели огромную работу с архивами и обнаружили в последующих постановках много несоответствий по сравнению с оригинальной версией. Со временем менялись технологии, театр переезжал из одного здания в другое и спектакль обрастал новыми слоями. Так в квартире во время ремонта обнаруживаются слои старых обоев. И мы занялись археологией, чтобы дойти до замысла Станиславского, мы обнаружили невероятные фрагменты текста, которые были очень дороги создателям спектакля, но по цензурным соображениям большевистской идеологии были изъяты.

У Станиславского было несколько редакций спектакля и мы решили работать с последней из них, которая всё-таки подразумевала спектакль для детей. Нынешние дети отличаются от детей начала ХХ века, ведь в современных сюжетах в кинематографе и в книгах больше насилия, больше остроты, больше крови. Но мы хотим апеллировать к душевным и патриархальным формам общения, когда отец и сын или бабушка и внучка говорят внимательно, не спеша, спокойно, но о самом дорогом, самом важном и самом больном. Мы считаем, что с детьми нужно говорить о смерти, о том, что случится, когда они состарятся. Это очень серьёзный и тонкий разговор».