Я люблю тебя, мой пупсик. «Лолита» в Театре «У Никитских ворот

Заграничные имена драматургов часто вводят наших режиссёров в гипнотическое состояние. Надо заметить, что бронзовой краской достойны быть покрыты далеко не все те, кого вперёд времени называют классиками. Всё же время отличный соавтор художественных произведений. Берясь за такой неоднозначный роман как «Лолита» Владимира Набокова хорошо бы чётко ставить перед собой вопрос: «Зачем я это делаю?» и «Хватит ли у меня ресурса?». Надеяться на спасательный круг в виде имени известного американского драматурга Эдварда Олби опрометчиво – пьеса сильно переиначила литературную основу, можно даже употребить термин «обульварила». Впрочем, это неудивительно, Олби писал её для неонового Бродвея, поэтому эстетику набоковского языка драматург посчитал малоуместной, и максимально огрубил, как текст, так и фабулу. От провала данная манипуляция не спасла, а сын Набокова Дмитрий возмущенно писал: «…Это карикатура! Если бы отец увидел её, он бы ужаснулся. Предвижу, что неизбежное количество идиотов, считающих «Лолиту» порнографией в ближайшее время в СССР возрастет…». Иными словами, если достаточно провокативный роман спасает высокая поэзия и строй чувств литературного оригинала, то вульгарно переиначенный, он теряет свою «защиту» и воспринимается самым низменным образом.

Но кто не рискует в театре, тот не срывает аплодисментов. Всех «Лолит» мне не перечислить, выделю лишь громкую и асексуальную у Романа Виктюка, которую несмотря на весь эпатаж и осторожные заявления режиссёра, что его спектакль «лишен эротики», а также великолепный кастинг (Ирина Метлицкая, Сергей Виноградов, Сергей Маковецкий, Валентина Талызина), публика приняла далеко без восторгов.

Фабула у Олби как бы осталась прежней – влечение почти 40-летнего мужчины к 11-летней девочке-нимфетке. Для развлечения бродвейской публики Олби ввёл персонажа Рассказчика, за которым угадывается сам Набоков и который присутствует на сцене, комментируя происходящее и управляя своим героем Хамбертом. В первом действии герой произносит много слов о любви и обращаясь к залу требует понимания – «в Индии, Африке выдают замуж 10-летних, почему мне нельзя, почему меня осуждают?». Во второй мстит за отнятое наслаждение, не забывая требовать сочувствия. Первое действие – о сексуальной паталогии в подробностях, второе – о распаде личности. Преступление и, так сказать, наказание.

Впрочем, оставим сюжет, вернёмся в театр «У Никитских ворот» и Марку Розовскому, который поставил этот спектакль. Только кажется, что после успехов известному режиссёру всё идет в руки само собой, где он как будто бы проложил дорогу и остаётся двигаться накатом. Нет, в искусстве так не бывает, в искусстве инерция опасна. Современному искусству чужды стереотипы и штампы. Со слов зрителей, которые ходят в этот театр, называют авторским, ему присуща «своя стилистика». Но существует ли она в принципе, когда спектакль переведён в рациональную плоскость, когда события передаются только картинкой, когда на сцене актёрская разбалансировка, кто-то играет драму, кто-то ломает комедию. Негритянка старательными ужимками напоминает Бабу Ягу из новогодней сказки про Машу и Витю. От мужчины в женском платье попахивает трэшем. Медсестра и врач пытаются смешить. Шарлотта вроде ведёт линию мелодрамы и истекает кровью. Лолита в носках на лежанке картинно изображает нимфетку. Рассказчик из угла натужно пытается фраппировать словами «оргазм» и «эрекция».

Наблюдая эту какофонию, зритель оказывается в положении посетителя аттракциона.

В случае «Лолиты» в театре «У Никитских ворот» давайте называть вещи своими именами. Спектакль не спорный, не неоднозначный, не посредственный – он просто бездарный.