Якубович молится за нас
Писателя Евгения Водолазкина уже при жизни называют русским классиком, а Эдуард Бояков в статусе художественного руководителя Московского художественного театра им. Горького мгновенно приковал к себе пристальное внимание в том числе и весьма недружелюбно настроенных глаз. И вот новый повод заглянуть в напоминающее саркофаг здание на Тверском бульваре – 12 декабря здесь состоялась премьера спектакля «Лавр» по Водолазкину.
«Неисторический роман» с вымышленными героями, но написанный в духе жития святого человека. Житие это не жизнь, не биография, не отрезок от точек: рождение – уход. Житие это вечный и мучительный поиск Бога, искупление совершённых ошибок через отречение от плоти и возвышение духа. Водолазкин называет стиль своего романа «юродствующим» и главный герой его произведения, средневековый лекарь Арсений, также совершает один из самых «тяжёлых подвигов христианства» – юродство. Воплощение таких тонких сложных состояний в театре задача рискованная, поскольку требуется ювелирное чувствование меры – если чаша театральная даже чуть перевесит чашу литературного оригинала, то не случится сонастройки со зрителем, не будет найден путь к его сердцу.
Громкая премьера «Лавра» в театре МХАТ получилась яркой в самом буквальном смысле этого слова. Ослепляющая иллюминация, плавно перетекла с новогоднего Тверского бульвара на сцену, приняв форму громоздкой световой четырёхэтажной конструкции, сотворенной то ли из лазерных джедайских мечей, то ли из квадратиков Тетриса, хотя это не суть важно, потому что видеоряд мало способствовала воссозданию облика Древней Руси и с трудом соответствовал заявленному в афише образу иконостаса. Добавьте к этому лифты, перемещающие усопших героев на Небеса, гусли в руках солистки с дивным голосом в одной из ячеек, Дмитрия Певцова с окладистой бородой, Алису Гребенщикову в огненно-рыжем русалочьем парике, видеопроекцию снимка УЗИ ребёнка, роды на лавке, кладбищенские кресты, внезапные паруса фрегатов, живую дрессированную собаку, искусственные водоемы и Леонида Якубовича в монашеском одеянии.
Понять и простить эту визуальную фантасмагорию можно лишь в одном случае. «Лавр» это та самая редкая история о вечной Любви, такой любви, которая озаряет человеческий мир. Только ради прикосновения к внутренней силе драматической истории жизни мальчика по имени Арсений, ставшим монахом Лавром, стоит посмотреть этот спектакль и самому сделать выводы, что получилось в итоге, вышли вы из театра с мокрыми глазами или с сухим сердцем.
В этом спектакле есть проникновенная актёрская работа Евгения Кананыхина (Арсений-юноша), великолепный Дмитрий Певцов, присутствующий на сцене как Рассказчик и Арсений-старец, и неузнаваемый Леонид Якубович в образе старца Никандра.
Евгений Водолазкин, русский писатель, филолог и литературовед:
Идея романа создавалась на протяжении всей моей работы с Древней Русью, первоначально я не собирался ничего древнерусского писать, потому что не смешиваю работу с удовольствием, но тут я почувствовал, что для той идеи, которую я хочу выразить, мне нужно Средневековье. Но спектакль не о Средневековье, а о нас с вами.
В романе есть такие вещи, которые не входят в обиход современной жизни, например, вечная любовь, такая как в отношениях главных героев Устины и Арсения. Попробуйте скажите в какой-нибудь тусовке о вечной любви, вас не поймут, это не получится, а на самом деле нужно говорить – это вещи, которых не стеснялись в древности. Там всегда идеал занимал особое место. И нам всем пойдёт на пользу, если мы будем поднимать уровень своих мечтаний.
У нас идея брака неразрывно связана с идеей развода, а в Средневековье было совершенно иначе, было разное, люди могли расходиться или сходиться, но никогда в идею сочетания двух людей не закладывалась идея развода. Средневековье — это сложное время, но к человеку отношение было более уважительным, бережным, потому что человек рассматривался как творение Божие. С людьми могли плохо обращаться, но не было таких ужасов, как концлагеря или массовые убийства.
На предложение поставить спектакль во МХАТ я сразу согласился, никаких условий не ставил, потому что мой принцип позволять работать с моими текстами всем, кого это интересует. Я рассматривал свой текст как юродский. Юродство заключается в умении посмеяться над миром, но только при одном условии – если ты можешь его оплакать, иначе смех становится пустым. Сочетания видеоряда, лазерных эффектов и традиционного театра, вот так можно передать юродство, мне так кажется.
Абсолютно точно эта тональность была воссоздана в спектакле. Современная музыка, современная машинерия мощного театра, замечательная игра актеров, чувствовалось, что все на одной энергетической волне, которая поднимает всех и несёт. Театр — это воздействие на все чувства человеческие и здесь, по-моему, было проникновение прямо в душу.
Эдуард Бояков, художественный руководитель МХАТ им. Горького, режиссер-постановщик:
МХАТ исторически связывал себя с большой драматургией и большой литературой, и возник как театр, где ставились первые пьесы Чехова и Горького, и целого большого серьезного поколения послевоенных драматургов. Для меня и моих коллег очевидно, что роман Водолазкина – это большая литература, он останется в истории. Это есть важнейший текст про пути покаяния. Он удивителен сочетанием современного постмодернистского языка и исторической буквалистской компетенции, которая свойственна этому автору. Водолазкин всю жизнь занимался средневековой литературой, писал диссертацию по византийским хроникам, работал и работает в Пушкинском доме. В конце концов, у него шафером на свадьбе был Дмитрий Сергеевич Лихачев!
С другой стороны, Водолазкин даже придумал подзаголовок – «неисторический роман». И вот это сочетание современного хулиганского подхода с глубокой научной основой, в этом есть очень важное зерно. Мы пытались соответствовать этому приёму, поэтому спектакль вроде бы игровой, но рассчитан и на то, что зритель почувствует серьёзные эмоции.
«Лавр» — это роман, написанный в жанре жития, и мы пытались сделать такой спектакль, понимая, что, если будем очень серьёзными, то нам не добраться до сердец наших зрителей, поэтому в нём будут и юмор, и слёзы.
Мы близки к литературному первоисточнику, мы слушаем древнерусский язык романа. Когда погружаешься в это пространство, оно совершенно невероятное, оно удивительное. Ты начинаешь понимать, откуда появились твои слова. Всё это пространство значительно ближе нам, чем кажется на первый взгляд, хотя мы живём в мире, где очень много заимствований из чужих языков, и не только в отношении названия предметов, но и ситуаций. У русского человека были другие отношения с Богом, другие отношения с пространством, с совестью. Это не означает, что мы перестали этим интересоваться – мы пытаемся это расшевелить в себе, мы пытаемся это изучать и воплощать на сцене.
