Антон Бурков: «Куда делись остальные органы — неизвестно»

Текст: Евгений Еникеев

Новое дело трансплантологов: “куда делись остальные органы неизвестно, и нам не отвечают на этот вопрос ни прокуратура, ни следственный комитет”.

Алина Саблина, 19-летняя студентка Московского ВУЗа из Екатеринбурга, по официальной версии, умерла от травм, полученных в результате ДТП. 11 января 2014 года её сбил автомобиль. В течении шести дней девушка находилась в состоянии комы, на протяжении которых родители Алины присутствовали в реанимации. 17-го января врачи не пустили родителей в реанимацию, а на следующий день похоронный агент по телефону сообщил им о смерти дочери и предложил доставить тело Алины из Москвы в Екатеринбург за 120 тысяч рублей.

Антон Бурков – юрист, представляющий интересы родителей Алины Саблиной, чьи органы были тайно изъяты после смерти, в интервью “РБ” рассказал подробности о бездействии государственных инстанций и целях обращения в Европейский суд по правам человека.

– Как вы узнали об этой истории? Почему вы решили взяться за это дело?

– Мы представляем общественную организацию «Сутяжник». И адрес организации, и информация о том, что мы делаем, есть в интернете, о нас все знают, и Елена Саблина, это мама, написала нам письмо. Она обращалась ко многим и, в том числе, нам написала. Так мы узнали, то есть совершенно случайно. Вот, а почему решили заняться, ну, во-первых, сам по себе такой случай очень неординарный, и, понятно, что потенциально могут нарушаться права многих граждан России, практически всех, и такой элемент тайности деятельности врачей очень беспокоит.

Когда начали разбираться, что происходит с законом, мы поняли, что здесь не только деятельность врачей нарушает права граждан, но и сам закон так сформулирован, тем более, Конституционный суд также высказался по этому вопросу. Все это вместе показывает общественную значимость дела. А самое главное, конечно, то, что к тому моменту, когда Елена Саблина к нам обратилась, она уже писала письма во многие органы государственной власти, и никто ей не ответил, вот это был самый главный момент, который повлиял на принятие решения о том, что мы должны заняться этим делом.

– Читая пресс-релиз на сайте вашей общественной организации “Сутяжник”, я обратил внимание на то, что родителям о смерти дочери сообщил похоронный агент. Является ли это нарушением закона само по себе, и будет ли это как-то обжаловаться?

– Да, в принципе, в этом деле очень много нарушений. Начиная с того, что родителей не допустили в последний день жизни Алины к ней в палату, это – раз. Потом, самый главный факт – не сообщение о том, что планируется изъятие органов, и то, что оно было произведено. Потом, тот факт, что процедура изъятия органов была нарушена. Дело в том, что не только нужно спрашивать согласие родителей, но еще нужно уведомить прокурора, получить согласие судебно-медицинского эксперта, в случаях так называемой насильственной смерти обязательно проведение судебно-медицинской экспертизы для установления причин смерти, и в таких случаях изъятие органов может производиться только с разрешения главного врача больницы, разрешения судебно-медицинского эксперта и после уведомления прокурора. Это очень сложная процедура. В данном случае этого сделано не было.

Что касается похоронного агента, видите, что произошло: у врачей были все телефоны – и мамы, и папы Алины, но вместо того, чтобы уведомить их о том, что планируется изъятие органов, спросить согласие, врачи уже после смерти Алины передали телефоны родителей Алины похоронному агенту. Я думаю, что телефоны эти были проданы похоронному агенту, просто так такую информацию не будут разглашать. Во-первых, это персональные данные, это запрещено делать, во-вторых, встает вопрос, почему они это сделали? Получилась такая ситуация: вместо того, чтобы врачам сообщить о планируемом изъятии, сообщить о том, что девушка погибла – о последнем сообщает похоронный агент, а о первом узнают совершенно случайно из заключения эксперта, спустя месяц. Плюс к тому тут же сообщают о том, что доставка тела Алины в Екатеринбург будет стоить 120 тысяч рублей. Вот это называется жестоким обращением.

– Вы представляете интересы родителей Алины Саблиной – подали жалобу в Европейский суд по правам человека. Почему Вы сразу обратились в ЕСПЧ, минуя национальные суды? Нарушение каких прав фигурирует в жалобе?

– Не совсем так. Мы обратились в Европейский суд до обращения в российские суды, но после обращения в прокуратуру, в следственный комитет и Департамент здравоохранения города Москвы. После того, как ни один из этих органов не ответил Елене Саблиной (маме Алины) по существу, мы обратились в Европейский суд по правам человека. Зачем ждать еще какое-то время, понятно, что никто разбираться в этом деле не собирается, и поэтому мы обратились в Европейский суд, процедура так делать позволяет. Но после того, как мы обратились в Европейский суд, мы все же приняли решение подать иск от имени родителей Алины к Городской Клинической Больнице №1 о компенсации морального вреда. Сделано это для того, чтобы все-таки предоставить шанс судам России разобраться в этой ситуации, и нам все же получить ответы на те вопросы, которые сегодня стоят перед родителями Алины, и на которые никто не отвечает. Поэтому такая вот стратегия.

В Европейском суде, в принципе, как и в российском суде, мы ссылаемся на одни и те же нарушения. Это, во-первых, нарушение статьи 3 Европейской конвенции: право на свободу от жестокого и бесчеловечного обращения. Мы доказываем, что такое обращение врачей по отношению к родителям Алины является жестоким. Изымать органы у их ближайшего родственника, у дочери, без согласия родственников, без уведомления – это жестокое обращение. И то как они переживали, обнаружив информацию об изъятии – это и есть последствия жестокого обращения, они очень страдали и продолжают переживать.

Во-вторых, мы ссылаемся на то, что врачи нарушили право на частную жизнь, на семейную жизнь – это статья 8 Европейской конвенции, которая гарантирует тайну частной и семейной жизни. Как она понимается? Это значит, что только семья имеет право принимать решения по каким-то семейным, частным делам, в том числе, об изъятии органов. Если врачи поступают без уведомления, без ведома семьи, то это является вторжением в семейную жизнь. Ну и конечно же, право на свободу получения информации и на свободу выражения мнений. В данном случае родители не могли выразить своего мнения относительно изъятия органов просто потому, что их не поставили в известность о планируемом изъятии органов для трансплантации.

– Возвращаясь к вопросу о многочисленных нарушениях при изъятии органов в данном случае: в пресс-релизе по делу, на сайте вашего общественного объединения “Сутяжник”, была информация об изъятии семи органов, из которых в акте изъятия органов задокументировано только три. Является ли это преступлением, и, если да, будет ли подано заявление о возбуждении уголовного дела?

– Об этом уведомлялись и прокуратура, и следственный комитет, и департамент здравоохранения города Москвы. Мы об этом написали и в жалобе в Европейский суд, и в российском суде также на это ссылались. Дело в том, что существует подробно расписанная процедура изъятия органов в законе и инструкции Минздрава, где чётко написано, что составляется акт об изъятии органов, куда вносятся все органы, которые были изъяты. Если какие-то органы не отражены в акте изъятия – это уже серьезное нарушение. Соответственно, возникает вопрос: куда ушли остальные органы?.

Кстати, там было изъято 3 органа: сердце и две почки, а куда делись остальные органы – неизвестно, и нам не отвечают на этот вопрос ни прокуратура, ни следственный комитет, хотя именно в их компетенции отвечать на такие вопросы. Здесь возникает вопрос: а не является ли это частью цепочки по незаконной продаже органов для трансплантации или в фармацевтические компании для производства лекарств? Потому что, если в отчетных документах записано только 3 органа, значит при пересадке этих органов нужно отчитываться только за три органа, а за четыре оставшихся органа отчитываться не перед кем. Так что вот в этом нужно будет разбираться.

– А следственный комитет и прокуратура что ответили по этому поводу?

– Они ничего не ответили. Они отвечали только тем, что пересылают жалобу по территориальной подведомственности и так далее, и так далее… По существу ответа так и не поступило.

– После двух последних резонансных случаев тайного изъятия органов: этого и с пенсионером Анатолием Приходько из подмосковных Люберец, получивших широкую огласку в СМИ, сенатор Антон Беляков внёс в Госдуму законопроект, который предлагает зафиксировать согласие на изъятие внутренних органов для трансплантации в паспорте или водительском удостоверении, и Минздрав подготовил проект нового закона “О донорстве органов человека и их трансплантации”. Как Вы считаете, помогут ли эти инициативы, в случае их принятия, защитить конституционные права граждан?

– Для того, чтобы новые инициативы, новые проекты законов исправляли существующую проблему, нужны две главные вещи: во-первых, нужно исключить так называемую пассивность врачей, пассивность больниц. В законе сегодня написано, что медицинское учреждение должно быть поставлено в известность о возможном несогласии, при этом нет никакой обязанности у врачей уведомлять родственников о том, что планируется изъятие. Получается очень удобная ситуация для врачей: у них нет обязанности уведомлять, соответственно родственники ничего не знают и не ставят в известность медицинское учреждение. И спокойно можно изымать органы без контроля, оттуда и появляются ситуации, где семь органов изъяли, а зафиксировали только три, а остальные неизвестно куда пропали. Само по себе предполагаемое согласие, оно не нарушает чьих-то прав, понятно, что если действительно искали родственника и не нашли, можно предположить в определенных ситуациях согласие, но когда родственники были там, в больнице, и к ним просто не подошли и не сказали – это уже нарушение, жестокое обращение…

А второе, самое главное – в будущем законе должна быть отдельная глава, отдельный раздел, чрезвычайно подробный, и этот раздел должен составлять основную часть закона – это статус доноров и их родственников, ведь это самые главные лица в момент изъятия органов. Это их органы изымают, это органы их родственников изымают, и только они имеют право распоряжаться, принимать решение согласны они или не согласны на изъятие. Пока такой отдельной главы не будет, у нас будут происходить случаи такие, как произошел с Алиной Саблиной.

Самое страшное, что вы знаете про два случая, а больше не слышно про такие случаи, и я боюсь, что это не потому, что такие случаи не происходят, а потому, что о них просто никто не знает. А ведь если тайно изымают органы, не ставят в известность никого из родственников, то соответственно большинство родственников просто не в курсе и не знают о том, что они похоронили своих родственников без каких-то органов.

Рубрика: Интервью. Метки: жесть, закон, интервью, трансплантация, ЕСПЧ, Алина Саблина, Антон Бурков.

Другие публикации